В 1952 году родился Карлос Алонсо, пожалуй, лучший игрок в истории в плане игры головой. Он провел в “Мадриде” 17 лет, завоевал 16 титулов и на его счету также множество фантастических фотографий, где он парит над полем, словно Супермен. Помимо фотографий, о нем всё могут рассказать цифры: «Я сыграл 778 матчей и забил 352 гола. Не говорите мне, что какие-то из них в товарищеских матчах! Эта футболка священна и каждый гол имеет значение!».
Вы должны быть кем-то очень значимым, чтобы присвоить себе имя своего города и чтобы все ваши соседи посчитали, что это нормально. Карлос Алонсо Гонсалес сделал это, он присвоил себе “Сантильяна” и вывел его на орбиту. Учитывая распространенность его фамилии, – Алонсо, и второй фамилии – Гонсалес- он решил использовать “Сантильяна”, а остальное уже история.
Семнадцать сезонов в «Реал Мадриде», 56 матчей за сборную Испании, 16 титулов, пятый лучший бомбардир в истории клуба с 290 голами… «Постой, постой, постой», перебивает меня, лучший кабесеадор* которого я только видел (и, смею сказать, лучший вообще).
Ниже – интервью с Сантильяной, которое он дал газете El Mundo:
Что случилось?
Вовсе не 290 гола, я забил 352! Вот чего я просто не понимаю! Для меня все голы за «Реал Мадрид» засчитываются одинаково, будь то в Кубке европейских чемпионов или на «Трофео Тереса Эррера». Всякий гол в этой футболке стоит одинаково, неважно забит он в товарищеском матче или в официальном. В матчах на «Трофео Бернабеу» мы играли на глазах у наших болельщиков против «Милана», «Аякса» или «Баварии». Эти матчи были такими же серьезными, как и любой другой. Мое резюме таково: я сыграл 778 матчей и забил 352 гола. И точка! Носить футболку «Мадрида» — это святое дело, какие еще, черт возьми, товарищеские матчи!
Здесь следует сказать, что в те годы “Мадрид” играл несметное количество товарищеских матчей, как в начале сезона, так и посреди. Посудите сами: в сезоне 1976/77, например, “Мадрид” провел 19 товарищеских матчей. Иногда в соперниках были клубы испанские, иногда европейские, иногда латиноамериканские. А бывали даже сборные. Только в том сезоне – Швейцарии и Аргентины. Тогда товарищеский матч действительно значил больше – это был шанс показать себя, и посмотреть других.
Дружище, ну, что есть, то есть.
Ну смотри. Раньше мы проводили предсезонки в Оренсе (город в Галисии, Испания), и к первому матчу спускались с гор, чтобы сыграть в Леоне против Культураля. Этот матч был самым сложным и самым важным в году, потому что ты – “Мадрид”, ты не можешь рисковать своим престижем, проиграв “Культураль Леонесе”. А для них это был главный день в их жизни. Мы все еще были медленные, под нагрузками, потому каждый раз нам было нелегко. Но мы побеждали. Вот что для меня “Реал Мадрид”. Если ты надел эту футболку, то должен побеждать. И да, каждый гол имеет одинаковый вес.
А любимый гол у Вас есть?
С особым трепетом храню память о пятом голе в ворота Дерби Каунти в 1975 году, в Кубке чемпионов. Мы проиграли в первом матче 4:1, и выиграли 5:1 в ответном, в экстра-тайме на Бернабеу. Я забил решающий гол, да еще красивый – его фото часто ставят в статьях по истории клуба. Мне отдал пас Висенте (Дель Боске), я принял на грудь, сделал сомбреро над защитником, и забил ударом с лету, левой ногой. Без преувеличения, на стадионе было 120 000 человек, и это было ни с чем не сравнимое, прекрасное ощущение.
Подробнее об этом матче:
Путь Карлоса к тому, чтобы стать героем даже в наши дни кажется немыслимым. Но в Испании 60-х дистанция от Сантильяны-Дель-Мар до “Реал Мадрида” измерялась не в километрах, а в световых годах. Этим и можно объяснить почему один из лучших центральных нападающих не видел настоящие ворота до подросткового возраста. “В моем поселке не было ничего похожего на ворота. Когда я был ребенком, чтобы поиграть в футбол мы собирали людей, шли в соседние села, и клали камни на лугу, где паслись коровы. В подобных обстоятельствах было крайне сложно стать футболистом. У нас не было денег. Я не играл ни кожаным мячом, ни ступал на настоящее футбольное поле, ни забивал гол в настоящие ворота, пока мне не исполнилось 14 лет”.
Вы помните, где вы забили тот самый первый гол?
В том возрасте я поехал играть в Барреду, там была команда. Все это было очень тяжело, если честно, сейчас я удивляюсь, что мне вообще удалось стать футболистом. В Сантильяне я садился в грузовик молочника, который собирал пустые молочные бидоны со всех поселков в этом районе, он доставлял меня в Барреду и высаживал у бара, а дальше ехал в Сантандер, чтобы разгрузиться, и по пути назад он снова забирал меня и вез домой. Так каждый день. Не было автобусов и не было возможности перемещаться между городами. Но это выковало во мне боевой и скромный характер, что помогло мне позже в моей карьере.
Неожиданный путь.
В общем, я даже в шутку не собирался становиться футболистом. Я начал понимать, что могу что-то сделать, когда меня вызвала молодежная сборная Испании. Сантамария тогда был ее тренером. Я играл в молодежной команде «Сателите де Барреда», и внезапно попадаю в сборную и уже играю с игроками из «Мадрида», «Барселоны» и «Атлетико», которые были для меня богами. Они меня спросили, где я играю, и когда я им сказал, они ничего не понимали: «Что? А что это такое?». Я был напуган, но я начал думать, что,…
Что вы стали футболистом сами того не замечая?
Именно. Дебютировал с этой сборной в Париже, на Парк де Пренс, и был в восторге. Поспасть туда из моего поселка было чем-то… Я даже никогда не покидал Кантабрию до того момента. Поехать в Мадрид на машине на сборы уже было невероятно, но полететь на самолете во Францию… Это было охрененно! Невероятно и я начал верить. И вот меня купил “Расинг”, я провел там сезон и стал Пичичи в Сегунде в свои 18 лет. Так я попал в “Мадрид” и понял, что я посвящу себя футболу.
А кем вы думали стать до того?
Я получал доуниверситетское образование, с намерением изучать химию, но футбол перевернул все с ног на голову. Позже, уже в Мадриде, начал изучать Предпренимательство, но бросил, потому что это было невозможно. При Миляниче мы тренировались утром и вечером, после чего я шел в университет, было много поездок по Европе… Не было возможности. Такова жизнь. Еще я был служкой, и мне давали две песеты по воскресеньям. И я мог купить себе бутылку Фанты.
Возвращаясь к футболу, мне трудно поверить, что вы раньше не увидели, что лучше остальных.
Честно говоря, я не думал, что был очень хорош. В «Сателите де Барреда» я играл с кем-то, кто был намного лучше меня, и я подумал: «Если у этого не получится, то куда мне?» Тогда я еще не был девяткой, играл в центре поля, был восьмеркой, а когда попал в молодежную сборную, на этой позиции был был Дани Сольсона из «Эспаньола», который для меня был Пеле: дриблинг, низкий центр тяжести, шикарный с точки зрения техники игрок. Я видел себя рядом с ним и не понимал, что я тут забыл, я не видел для себя никакого будущего, у меня не было таких технических качеств. Как игрок с севера, я был игроком лишенным технических излишеств, моей сильной стороной были удары по воротам… Ведь поля Сантандера в то время всегда были грязными, так что вы даже не могли подумать о том, чтобы сыграть в стеночку. Длинными передачами, выскочить на фланг, если получится навесить и бить. Мы не могли играть иначе. Теперь я вижу нынешние поля и смеюсь.
И когда вы стали центральным нападающим?
Я был в Хувениле, в шаге от первой команды «Сателите де Барреда», которая выступала в Региональной лиге. Там я играл полузащитника, но забивал много голов, был Пичичи команды и когда меня купил “Расинг”, то перевел сразу на позицию девятки. Фернандес Мора был тренером, я это точно помню. У нас было два шикарных фланговых нападающих – Исидро и Агилар, который тоже был потом со мной в “Мадриде”, вешал он шикарно, а я бил. Тогда я начал тренировать удары головой и понял как бить хорошо.
Чуть больше, чем “хорошо”, Карлос.
Да, конечно. Думаю, это качество мне было присуще, но не было отшлифовано. В “Расинге” мы проводили очень специфические тренировки и тогда я отработал этот аспект. Это было что-то врожденное, но играя в центре поля я об этом не знал.
Даже сейчас, 34 года спустя после того, как вы завершили карьеру, любой хороший гол головой называют “как Сантильяна”.
Точно, и не буду скрывать – меня немного радует слышать “удар в стиле Сантильяны”. Я забил много голов, был много времени в “Мадриде”, мы много всего выиграли… Я остался в памяти болельщиков, и приятно видеть, что я внес свою песчинку, чтобы сделать этот замечательный клуб еще более великим. Меня особенно волнует, когда «Бернабеу» помнит обо мне в каждом матче на 7 минуте, благодаря Хуану (прим. realmadrid.one – на 7 минуте каждого матча на “Бернабеу” болельщики поют песню в память о Хуанито и ее текст таков: “Хуанито творит чудеса! Вперед, вперед, вперед, вперед с мячом, Хуанито готовится вешать, Хуанито готовится вешать, а Сантильяна забивает гол!”). Это очень волнительно.
Вы когда-нибудь видели кого-то, кто бил головой лучше вас?
Ну, поскольку сам себя я не видел в игре, не могу сказать (смеется). Иногда я вижу себя в репортаже и удивляюсь. Когда у вас есть этот дар, вам трудно его оценить. Я знал, куда летит мяч, подпрыгивал на мгновение раньше соперника, зависал в воздухе некоторое время и поворачивал голову. Это всё. К тому же, всё это делается за секунду интуитивно понятным способом. Не буду вам врать, сам много раз удивлялся: «Блин, какой классный гол я забил».
Правда в том, что «Мадрид» подписал Сантильяну случайно. Звездой того «Расинга» был Ико Агилар, и оба клуба договорились о его переходе за 16 миллионов песет, но кантабрийская команда имела долг в 23 миллиона и увидела возможность погасить его полностью, поэтому они предложили «Мадриду» сделку: заплатите 23 млн и берите себе еще двух-трех игроков, сколько захотите. Так «Мадрид» взял себе еще и Сантильяну и Корраля. «Скажи это, скажи это не боясь, мы были рыбной тележкой на базаре», — смеется Карлос. И вот, не подозревая об этом, чтобы сделать одолжение «Расингу», «Мадрид» купил себе будущую легенду клуба.
-Вы не поверите, как я узнал, что еду в Мадрид. Я сидел в своем пансионе в Сантандере, готовился к экзаменам, и ко мне подошла дама и сказала, что мой тренер Фернандес Мора звонит по телефону. Я беру трубку, и он говорит: «Карлос, поздравляю, парень, ты подписал контракт с «Мадридом»!. А я: «Что? Не смешите меня, я сейчас очень занят физикой». Я абсолютно ничего не знал о том, что они вели переговоры. Они собрались и продали меня. Я ни с кем не разговаривал, даже с родителями, и не обсуждал свой контракт. Вообще. «Карлос, не волнуйся, все готово». Я не знал ни на сколько лет контракт, ни сколько буду получать, ни согласятся ли на это мои родители… Они все решили за меня.
Я не знал ни на сколько лет контракт, ни сколько буду получать, ни согласятся ли на это мои родители… Они все решили за меня.
И вы уехали?
Без контракта, без ничего. Мы втроем, Агилар, Корраль и я, испуганно сели в машину и отправились на «Бернабеу». Мы были очень молоды, мы были из команды Сегунды… Такой сценарий событий даже не приходил нам в голову, но мы и не сомневались в нем. В том возрасте я бы подписал всё что угодно, чтобы перейти в «Реал Мадрид». Теперь от моего имени явились бы полдюжины представителей, но у меня никогда не было ни одного. Это тоже закаляет. Будучи практически ребенком, я сидел перед Сапортой и Бернабеу, чтобы обсудить всё… Тебя никто не защищал, ты был испуган, но приехал. Таким был мой трансфер в Реал Мадрид, и я с радостью повторил бы все снова. У меня будет время после того, как я заработаю деньги. Поездка в Мадрид была мечтой всей моей жизни, и я не думал, что это возможно.
Был ли Сантьяго Бернабеу таким впечатляющим, как гласит легенда?
Дон Сантьяго был внушительным, но он очень любил меня. Я выглядел таким беспомощным, что он подумал: «Бедный мальчик» (смеется). Когда я пришел в команду там были Амансио, Пирри, Веласкес, Гроссо, Соко… Поколение, которое для меня было богами, и Дон Сантьяго очень меня защищал. Когда мы где-то встречались, он подходил ко мне с большой любовью и всегда говорил мне одни и те же три вещи. Сначала он интересовался мной и моей семьей: «Как дела в Мадриде? Тебе что-нибудь нужно? С твоими родителями все в порядке?». Следующим было: «Карлос, помни, ты должен быть скромным, чтобы добиться успеха в футболе, и в Мадриде ты должен быть скромным». И последнее, так как у меня были длинные волосы, было: «Эй, а когда ты играешь, волосы не лезут тебе в глаза?» (смеется). Он никогда прямо не говорил мне постричься, но вы должны понимать – это были другие времена. Моих коллег в Мадриде заставляли сбривать усы. И весь этот разговор, ты стоишь с руками за спиной и отвечаешь только “да, сеньор” и “нет, сеньор”. Это были другие времена, когда я говорю об этом своим детям, они думают, что я жил в Юрском периоде.
В Мадриде вы тоже жили в пансионе.
Да, на улице Санта Исабель, там было полно студентов. “Мадрид” устроил туда нескольких холостых игроков. Но преуспеть в поиске девушек там было невозможно, потому что ключ от входных дверей нам не давали, вернуться надо было раньше, чем закроют дверь. Никаких ночных прогулок. Никаких девушек, никаких кокетничаний, потому что за нами присматривала сеньора Пилар, хозяйка общежития, и она не пропускала ничего. Какие девушки, даже пива нельзя было выпить. Но я был счастлив, для меня все это было мечтой, сном, я только 4 года назад впервые ступил на настоящее футбольное поле. Я и так был в полном восторге!
А как ваши родители справились с этим водоворотом?
Когда ты такой юный, ты не думаешь о своих родителях, только о себе и возможностях, которые у тебя появились, но со временем я понял, что им пришлось нелегко. Они никогда не выходили из дома, не ездили куда-то на поезде, ничего ни о чем не знали, и все это их пугало. Они поддерживали меня, но теперь я знаю, что они страдали.
Действительно ли существует ДНК Реал Мадрида, о которой так много говорили в последней Лиге чемпионов?
Она существует и передается в этой команде из поколения в поколение. Со временем и развитием футбола стало сложнее, и были времена, когда я сомневался, что это все еще актуально, но в таком игроке, как Бензема, я вижу это очень ясно. Он пришел сюда ребенком, совершенно не обращая внимания на эту историю, и сегодня он лидер, в котором вы обнаруживаете все ценности «Мадрида». Если вы оглянетесь назад, вы увидите цепочку передачи: Рамос, Рауль, Йерро… Когда я пришел, Амансио поразил нас тем, что несколько раз страшно ругался, но это сделало нас стойкими: «Тот, кто не выйдет из этого матча мертвым, не должен играть здесь!» . Ему передали это Хенто или Альфредо (Ди Стефано), а позже Камачо и я в конечном итоге передали это Пятерке Буитре. На самом деле ДНК довольно проста: эту футболку носили Ди Стефано, Хенто и Пушкаш, этот престиж нужно защищать, и его нельзя потерять, не сражаясь до самого конца. Что делает вас победителем, так это знание того, что весь груз истории ложится на вас. И это улавливают соперники: если ты на минуту отвлечешься в матче с «Мадридом», ты мертв. Они это знают, и это пугает. Так было уже целый век.
После такого сезона, как в этом году, как вы объясните молодежи, что отыграли 17 сезонов за Реал Мадрид и не выиграли Кубок европейских чемпионов?
Я не прощу этого Пятерке Буитре, я говорю это Бутрагеньо каждый раз, когда вижу его! Мы проиграли финал 81-го с «Ливерпулем» на том же поле [Парк-де-Пренс], где я позже также проиграл финал Евро-84, но реальность такова, что та команда на самом деле не была великой командой. Однако это недопустимо, что потом мы с Пятеркой не стали чемпионами Европы. Я до сих пор этого не понимаю, потому что это была отличная команда. Смесь молодежи и ветеранов должна была выиграть не один, а два Кубка чемпионов. В частности, совершенно непонятно, как ПСВ прошли нас. Все еще болит. Пятерка была шикарна, класс, которого не видели в Испании! Помню, когда они попали в первую команду, я всегда думал: «Они сделают меня дважды чемпионом Европы». И посмотри, как вышло… Это заноза, которую я всегда буду носить в себе. Это долг футбола перед двумя поколениями: Пятеркой и Хуанито, Камачо и мной. Но футбол это футбол, верно?
То, что вы прожили сполна, — это легенду о ремонтадах, о сценическом страхе соперников, которая актуальна и по сей день.
Конечно, это же легенда. Из-за особенностей нашей игры, на полях соперников мы много страдали. Контратаковать не умели. Наше противостояние начались только в момент, когда арбитр давал свисток об окончании первого матча. Мы спускались в раздевалки ругая последними словами все на свете, и объясняя друг другу причины, почему в Мадриде мы обязательно отыграемся. Мы были созданы для этих быстрых атакующих матчей. У нас были Мичел и Гордильо на флангах, два лучших вингера в мире, двух креативщиков в центре – Мартина Васкеса и Бутрагеньо, и меня с Уго Санчесом в штрафной. Мы забивали голы всю нашу жизнь. Если мяч был у нас, против нас невозможно было обороняться. Так что эти ремонтады были не случайны, хотя всегда нужна большая доза удачи. Меня забавляет когда взывают к ремонтаде сейчас, потому что они не имеют к этому никакого отношения. Когда ты проиграл в первом матче 5:1 или 4:1, как мы, прессинговать и забивать надо с первой минуты, и уровень усилий и воздействия огромен. Мы не могли ждать до 80-й минуты, как команда сделала в этом году.
Если мяч был у нас, против нас невозможно было обороняться. Так что эти ремонтады были не случайны
Всё то, о чем мы говорили, должно было оборваться, когда в возрасте 21 года врачи обнаружили, что у вас только одна почка.
– А знаете, что было хуже всего? Я узнал об этом из прессы! Что у меня одна почка и что моя карьера в опасности. Я жил тогда в частном пансионе, взял в руки газету Pueblo, и на первой полосе обнаружил: «Сантильяна должен уйти из футбола». Это было ужасно! Я ничего не знал, мои родители тоже узнали из газеты, это было отвратительно!… В клубе об этом знали и молчали, пока не сделают дополнительные анализы. Но один из врачей сказал об этом другим и все понеслость. Это был первый раз, когда мои родители уехали из Сантандера, чтобы быть со мной. Психологически мне было очень тяжело.
Были ли у вас когда-нибудь проблемы из-за этого?
Я никогда не вел полностью нормальную жизнь. Все это выяснилось потому, что в матче с «Эспаньолом» Педро де Фелипе ударил меня коленом в низ живота, и когда я упал на землю, то понял, что что-то не так, потому что не мог подняться. Меня вынесли на носилках, я истекал кровью, и провели анализы. Именно тогда они обнаружили две вещи: что травма почки не значительна, заживет без проблем… и что у меня она только одна. Именно тогда возникли большие споры: может ли футболист играть с одной почкой. В этом и заключалась проблема, которую увидели врачи, в том, что был риск того, что еще один удар отнимет у меня единственную почку. Мы оставались так в течение нескольких месяцев, и ни один врач не хотел рисковать, пока меня не отвезли в Барселону, чтобы увидеть доктора Пучверта, который был мировым лидером в области урологии.
Что он сказал?
Сапорта и мои родители сопровождали меня, и мы были в доме Хосе Антонио Самаранча, который назначил нам встречу и всегда защищал нас. На самом деле, моя самая большая проблема была психологической, потому что я уже почка уже была в норме, но я испугался, услышав столько медицинских сомнений. Пучверт сказал мне: «Послушай, Карлос, у тебя только одна голова, и если на тебя упадет цветочный горшок, это убьет тебя. Ну, с почкой то же самое. Играй без страха». И я решил продолжить, хотя мне многого стоило вернуться, чтобы играть хорошо и без страха. Но в конце концов я к этому привык и до сегодняшнего дня я играю за ветеранов.
«Послушай, Карлос, у тебя только одна голова, и если на тебя упадет цветочный горшок, это убьет тебя. Ну, с почкой то же самое. Играй без страха».
Ранее мы вскользь упоминали Евро-84. Та команда была очень близка к тому, чтобы уйти в историю, но о ней теперь забыли.
У меня было два очень неудачных опыта с национальной сборной, на чемпионатах мира 1978 и 1982. Я играл на двух чемпионатах мира, и у меня плохие воспоминания об обоих, это невезение. За результаты, за атмосферу, за все… Но все компенсировал Евро-84. У нас была очень хорошая команда и, прежде всего, очень сплоченная. Победить нас было очень сложно. Если мы забивали гол, то почти все было сделано. Маседа, Гойко, невероятный Арконада… Его ляп в финале всегда вспоминают, но он провел фантастический турнир. Забить нам гол было подвигом, и я всегда думал, что против любого соперника, кроме Франции, мы стали бы чемпионами Европы.
Тот турнир стал следствием того матча, когда сборная Испании выиграла со счетом 12:1, в котором вы забили четыре мяча?
Забавно. О том матче могу сказать вот что: все, что происходило перед стартом, планирование, разговоры, доверие, заставлило меня думать, что мы очень хороши, но сам матч не оставил по себе у меня этого чувства, потому что соперника просто не было. Нашими соперниками были время и мы сами, а не Мальта. Мы подсчитали, что нам нужно было 30 моментов, чтобы забить эти 11 или 12 голов, по одному каждые три минуты. Это была гонка на время, а не футбольный матч. Мы были хороши, потому что поставили перед собой эту цель и достигли ее, но это был непревзойденный подвиг. Это было странно. Что до сих пор меня впечатляет, так это то, что большинство голов были очень красивыми, хорошо проработанными. Ринкон забил несколько отличных голов, которых больше не забивал за всю свою карьеру (смеется).
Итак, чем вы занимаетесь в свободное время?
Наслаждайся жизнью, я уже стар. Я проработал в Reebok 23 года, ушел оттуда и теперь наслаждаюсь семьей и внуками. С футболом постоянно тренируешься, играешь, путешествуешь, на сборах… Это очень хорошо, но не живешь по-настоящему, пока не закончишь играть.
У вас не было соблазна остаться в мире футбола?
Я любил футбол, любил его с детства, но любил играть в него. Ни с чем не сравнимая радость забить гол – это прекрасно, но быть тренером всегда казалось мне пыткой. Я видел вблизи, что они пережили, как несправедлив футбол по отношению к ним и как несправедливы они сами. Меня это никогда не привлекало. Я помню, что Камачо, Хуанито и Вальдано уже прошли свои тренерские курсы, когда мы играли, и они пытались убедить меня, но мне это никогда не было интересно.
У вас было много несправедливых тренеров?
Все. Они совершают несправедливость, потому что у них нет другого выбора. Всегда есть футболисты, которые прекрасно тренируются, и ты не можешь дать им выйти на поле, потому что есть другой игрок, более ленивый и работающий вдвое меньше, но он родился более талантливым, и ты знаешь, что он может решить игру за тебя и сохранить твою работу. Подобные несправедливости вызывали у меня тошноту, даже если я их понимал. Болельщик видит только футболистов, но когда ты внутри, ты видишь и родителей, которые рискуют своим будущим, и это будущее остается в руках тренеров. Я не хотел такой ответственности. Я счастливее так.
* прим. – кабесеадор – (cabezeador) – оставлю это слово здесь, потому что в испанском это прямо вот термин, которого в нашем языке нет. Т.е. Бьющий головой. Голеадор же прижилось.
Интервьюер Иньяко Диас-Герра, El Mundo
